УДИНЦЕВ ДМИТРИЙ ПАВЛОВИЧ (24 года)

                                                      

Война и мир Дмитрия Удинцева

Дима Удинцев родился в 1919 году, вырос в Москве в поселке Соломенная Сторожка близ Тимирязевской академии. Он не знал отца и рано потерял мать, родителей ему заменили дядя - Борис Дмитриевич Удинцев и две тетушки: Катя и Наташа. Тетя Наташа замуж не вышла и всю свою любовь отдала Диме. В доме росли двое мальчишек: Дима и Глеб. Два брата. Не важно, что двоюродных, они были неразлучны с детства.

Братья - внучатые племянники классика русской литературы Мамина-Сибиряка, которого в семье вспоминали просто как «дядю Митю». Прадеды мальчиков были священниками. Множеством нитей семья Удинцевых была связана с православной Церковью, с отечественной культурой и наукой. При этом Удинцевы всегда жили в тени – глубоко погруженные в свои труды, в свой сокровенный мир. В полку, где служил лейтенант Дмитрий Удинцев, никто и не знал, что Дима – потомок классика русской литературы.

 

Из «Хроники жизни Димы», составленной его тетей Наталией Дмитриевной.

«1936. Х11. Начал серьезно заниматься музыкой.

1937. V11. Закончил школу с отличием.

31.V11. с Глебом и Борисом Дмитриевичем уехал в экспедицию на Онежское озеро.

1938.V11. В экспедиции по некрасовским местам.

18. V11. уезжает с Рубеном на Кавказ.

В сентябре начинает учиться в Гос. пединституте им. Ленина.

1940.V11. Поездка в Ленинград...»

 

В июне 1941 года Диме был 21 год, в июле-августе 1941-го вместе с однокурсниками – он на строительстве оборонительных сооружений. Когда вернулся, ускоренно закончил институт.

Осенью выпускникам раздали дипломы. Дима получил распределение в Челябинскую область. Еще до войны его признали негодным к службе: зрение минус 8. Но Дима добивается переосвидетельствования, и его признают... годным. Непонятно, как он прошел медкомиссию. Мало того: его направляют в военное училище, и он становится офицером-разведчиком. И еще удивительнее, как на фронте он стал командиром полковой разведки.

 Брат Димы - Глеб, закончив в 1941 году первый курс Московского Университета, тоже ушел на войну и после окончания летного училища воевал штурманом авиации дальнего действия.

Дом на Соломенке опустел.

 

Дима – Глебу, 26 ноября 1941.

«Дорогой Глебка. Пишу тебе из деревни Речица Раменского района Московской области. 22-го был на переосвидетельствовании, а 23-го к 8 часам утра явился в военкомат с вещами. 26-го вышел из Москвы. Пешком шел только первый день (15 км), вчера ехал в обозе на первой лошади. По хорошей дороге погонял ее рысью.

Через 45 километров прибудем в Егорьевск. Напиши мне на всякий случай в Муром на главпочтамт до востребования…

 

Из «Хроники жизни Димы».

«1941. 28 ноября. Дима идет на войну.

1942, 8 января. Открытка от Димы с Новым годом.

1943, 26 марта. Д. шлет нам 2.100 р.

10.1V. –  Д. шлет 1000 р.

23.1V. – звание млад. лейтен.

9.V11. – медаль «За отвагу».

6.X1. – орден «Красной звезды».

1944, 10 марта Дима ранен.

19 марта. Д. в госпитале в Пав. Посаде.

14 апреля. Д. приехал в Москву на 2 дня.

17.V. Дима уехал на фронт...

21.V1. Получили от Д. 1000 р.

23.V1. Началось наступление на Витебском фронте...»

 

"...Пишу левой рукой и поэтому таким диким почерком. Позавчера фриц прострелил мне правое плечо, и я сейчас нахожусь в эвакопункте по дороге в госпиталь. Так что обо мне не беспокойтесь. Все в порядке. Рука работает. Пуля попала в орден Красной Звезды, а оттуда рикошетом в правое плечо..." (12 марта 1944 г.)

Последнее письмо от старшего лейтенанта Дмитрия Удинцева, помощника начальника штаба 4-го батальона 145 отдельной стрелковой бригады 52-го стрелкового полка 17-ой гвардейской стрелковой Духовщинской Краснознаменной и ордена Суворова дивизии  датировано 23 июня 1944 года. В этот день началась Витебско-Оршанская операция:

«Дорогие Наташа, тетя Катя, тетя Аня, дядя Боря! Получил два письма от дяди Бори, одно – от Наташи и открытку тети Ани. Спасибо за вести о себе. У меня все отлично. В штабе подобралась хорошая публика. Разведчик-капитан – одессит. Окончил институт иностранных языков, отделение балканских языков. Начальник тыла – симпатичный простой дядя. Мы зовем его «Полтора Ивана» – за его большой рост и солидное телосложение. Он зовет меня Митей и всячески заботится обо мне. Шифровальщик – человек большого жизненного опыта, честный и работоспособный. Переводчик Паловинчик – типа того наивного и симпатичного юноши из «Дней Турбиных», имя которого я забыл.

Продолжаю в другой землянке. Два часа ночи. Самое время для писем и поэтических творений (для которых у меня совершенно нет времени). Сегодня днем была прямо таки итальянская жара, ходил по траншеям и вспоминал горячий и влажный воздух Батуми. Этот город почему-то мне очень понравился. У меня все в порядке. Жду только писем и последних известий. Целую. Дима».

 

Юношу из «Дней Турбиных» звали Лариосик, Илларион. А переводчика Паловинчика звали Леня. Ему было 18 лет. Леня был одним из тех двенадцати разведчиков, которые ранним утром 24 июня вместе со своим командиром Дмитрием Удинцевым ушли за линию фронта. Накануне по всему Прибалтийскому фронту был отдан приказ о разведке боем. Немцы приняли небольшие группы смельчаков за авангард большого наступления и ввели в сражение все свои резервы.  Наши генералы этого и добивались: чтобы немцы открылись, выложили козыри. В ту ночь вызвали огонь на себя и погибли десятки, а, скорее всего, сотни разведчиков. Из разведгруппы старшего лейтенанта Дмитрия Удинцева никто не вернулся. Эти двенадцать ребят были для Димы самыми близкими друзьями, родными людьми. Еще в 1943-м он посвятил им стихотворение, которое так и назвал –

 

 «Разведчики».

 

«Спой, Виктор!». Тишина, насторожились

и слушают. Знакомые слова:

«Куда, куда вы удалились

Весны моей...» И вспомнилась Москва,

Большой театр, Онегин, юный Ленский.

Такой же юный, как моя страна,

Огни в витринах и на лицах женских,

Бурливая московская весна.

Но здесь не праздник. На другое дело

Собрался их в землянке целый взвод.

Разведчики – веселый и умелый,

Отважный и решительный народ.

«Выходим через час. От третьей роты

Идем лужайкой к самой немчуре.

Налево мины. Цель правее – дзоты.

Захватываем немцев в их норе...»

 

В этих стихах упоминается Виктор. Возможно, это тот самый одессит и полиглот, о котором Дима пишет в последнем письме. Дима погиб 25 июня недалеко от деревни Якуши Витебской области. Ему было 24 года.

Капитан Виктор Карташкин погиб на следующий день – 26 июня 1944-го. В пылу грандиозного наступления никто не представил разведчиков к посмертным наградам. Да что там награды! - похоронки семьи получили только осенью. А пока они не пришли, родные продолжали ждать писем с фронта, молиться и надеяться.

"14/VII 44 г. Милый Дима! С 23-го июня от тебя ничего нет, и я при этом сильном наступлении волнуюсь. У нас все по-старому. Целую тебя! Твоя Н. Удинцева".

"17/VII 44 г. Милый Дима! Опять прошло воскресенье, а от тебя ничего. Знаю, что тебе не до писем, да и все может быть, а потому при первой возможности напиши. Целую. Храни тебя Бог!.."

"22/VII 44 г. Милый Дима! Все жду от тебя вестей, но, очевидно, транспорт виной неполучения. Я, конечно, очень волнуюсь. Мне кажется, что на днях я получу от тебя весточку. Целую тебя. Храни тебя Бог!.."

«29/VII.44г.

т. Командир!

Очень прошу Вас сообщить, если Вас это не затруднит, о судьбе моего воспитанника-племянника ст. лейтенанта Удинцева Дмитрия Павловича. Последнее письмо от него было от 23 июня этого года, а все мои письма и всех родных приходят обратно. Прошу извинить, но беспокойство вынуждает обратиться к Вам.

С глубоким уважением

Н. Удинцева».

 

Как и все другие письма из дома за июль – август 44-го и это письмо вернулось обратно с пометкой «доставить невозможно».  Видимо, некому было ответить на него, все погибли. Томительно долго тянулись дни, месяцы ожидания хоть каких-то известий с фронта. Писали родные и в деревню Якуши. И в сентябре получили ответ.

 

Житель деревни Якуши К. Павлов – Наталии Дмитриевне Удинцевой.

«11.09.44.

Уважаемый товарищ!

Получил ваше письмо в котором вы просите, чтобы вам сообщили о вашем сыне Дмитрии Удинцеве ст. лейтенанте. Мне пришлось хоронить наших братьев павших за освобождение нашей Белоруссии. Ваш сын был убит около д. Якуши с южной стороны в 400 метрах от деревни со стороны шоссе. Похоронен в братской могиле на этом же месте. Ваш сын был награжден орденом Красной Звезды. Документов при нем никаких не было окрамя письма, из которого я узнал откуда он. Орден остался при нем в могиле...»Имя командира определили по письму, оказавшемуся при нем. "Милый Дима!.."

В 1960-е годы семья пыталась разыскать эту братскую могилу. Однако при прокладывании автотрассы Витебск-Лепель-Минск, могила оказалась на обочине дороги и останки погребенных в ней бойцов перенесли в другую братскую могилу. Тогда не удалось выяснить в какую именно. Как-то в очередной раз приехав из Москвы в Белоруссию и, заехав в деревню Якуши, увидела у колодца каких-то женщин. Остановилась, подошла к ним: «Извините, разыскиваю могилу своего дяди, погибшего здесь в 1944-ом...» Одна говорит: «В селе была только одна братская могила. Мне мама рассказывала, что здесь жуткий бой был, мясорубка, и все вот это поле было устлано телами погибших. Когда их хоронили, то тела укладывали в яму пластами и перекладывали одеялами. А в шестидесятые годы могилу снесли. Все косточки собрали и куда-то перевезли, а куда – не знаю...»

И вот с тех пор мы, бывая в Белорусии, объезжали соседние с Якуши деревни, почти в каждой находили  братские могилы, плиты с именами, но нашей фамилии нигде не было. Поищем-поищем и уезжаем ни с чем. За год до смерти моего отца мы  собирались ехать в Литву снова через Беларусь и я перед отъездом сидела за компьютером, перебирала сайты с материалами о поисках захоронений погибших в годы Великой Отечественной войны и все думала: ну как же мне найти Димину могилу? И вдруг я о ком-то прочитала: «...погиб 25 июня 1944 года, похоронен  в деревне Якуши в братской могиле №.., перезахоронен в братской могиле №...» Так по номеру новой могилы я нашла, где она находится. Стала смотреть список захороненных в ней и нашла фамилию Удинцев. Когда приехали на место, оказалось, что эта могила расположена на братском кладбище в двух километрах от Витебска, на окраине села Рудаки. Много бетонных плит. И на каждой выгравирован список захороненных солдат. Но фамилии «Удинцев» ни на одной из них не было. На некоторых плитах я увидела самодельные таблички. Очевидно, люди находили, как и я, в списке захороненных в этой могиле фамилии своих родных, но перезахороненных в нее в более позднее время и поэтому и не попали их имена на плиты.   Вернувшись в Москву, заказала табличку и осенью мы с внуками поехали в Рудаки снова и прикрепили нашу табличку «Дмитрий Удинцев». Сфотографировала и привезла отцу: «Вот, папа, я нашла Диму. Теперь он не в безымянной могиле лежит». Тяжелобольной отец с благодарностью кивнул мне.

 

Находясь на фронте, Дима переписывался и с писателем Михаилом Пришвиным. "Любовь и Вера, - писал ему Дима, - такие две двигательные силы, без которых не было бы и жизни..."(24 мая 1944 г.)

                                               Ольга Глебовна Удинцева – племянница Дмитрия   Удинцева

 

В статье использованы материалы домашнего архива, статьи Дмитрия Шеварова «Разведка боем. Война и мир Дмитрия Удинцева» и «Как загадочно всё на земле... Возвращаясь к судьбе поэта и разведчика Дмитрия Удинцева» ( Российская газета - Неделя  №Неделя № 3(7761)и № 99(7857) за 2019 год , а также  собственные воспоминания

 

Приложение: Наградные листы